Вице-президент Simple: пока не все российское вино высокого качества, не надо увлекаться импортозамещением

Анатолий Корнеев рассказал об изменениях, которые произошли в российском виноградарстве и виноделии

Вице-президент Simple: пока не все российское вино высокого качества, не надо увлекаться импортозамещением

Москва. 19 июня. — Четыре года назад в РФ вступил в силу закон о виноградарстве и виноделии, который призван поддержать отечественных производителей и увеличить выпуск российского вина. Причем именно из российского винограда, а не из балка, который цистернами ввозился в страну и после розлива по бутылкам превращался в «российское вино».

О том, какие изменения произошли в российском виноградарстве и виноделии за это время, почему надо осторожно относиться к планам по максимальному импортозамещению, и что необходимо предпринять для смещения потребления с крепкого алкоголя и пива на вино в интервью «Интерфаксу» в кулуарах Петербургского экономического форума рассказал вице-президент дистрибьютора Simple Group, председатель комиссии по стандартизации Ассоциации виноградарей и виноделов России Анатолий Корнеев.

— Исполнилось четыре года с момента вступления в силу закона о виноградарстве и виноделии. По прошествии этого времени какие выводы уже можно сделать? Как изменилась отечественная отрасль?

— Россия — одна из немногих стран, в которых есть закон о вине и винограде. Он готовился 25 лет и его принятие стало большим прорывом. Только к 2020 году мы подошли с пониманием того, что должны делать или, точнее, чего не стоит делать с вином. Главное здесь — быть максимально честными с потребителем. Если вы называете вино российским, то оно должно быть априори из российского винограда.

До вступления в силу закона российским могло называться вино, которое ввозилось из разных стран и здесь только разливалось. Поэтому точно сказать, какое вино было подлинно российским, на тот момент было практически невозможно.

Сейчас ситуация резко меняется, расширяются площади под виноградниками, увеличивается производство. С одной стороны, я смотрю на это с оптимизмом, с другой — с осторожностью. Мы — единственная страна, где изменение и рост этой отрасли, этой сферы экономики настолько динамичен, что его трудно сопоставить с другими секторами. В вино закладывается огромное количество федеральных средств — это субсидии, рекламная поддержка, ярмарки. Совершенствуются законы.

Но при этом надо помнить, что в мире есть определенная производственная сельскохозяйственная логика. В чем она? Она состоит в регулировании перепроизводства. Нам не надо увлекаться исключительно параметрами импортозамещения. Государство везде, где есть виноградарство и виноделие, регулирует перепроизводство, не дает ему подняться выше уровня системы дистрибуции. Не нужно забивать чаны и склады тем, что вы не сумеете продать. И вот в этой связи у нас происходит сейчас следующее. Закон о виноградарстве и виноделии дал правильный импульс. Но те ключевые показатели эффективности, которыми мы руководствуемся, не должны быть настроены исключительно на параметры «давайте засадим столько-то гектар и произведем столько-то гектолитров».

Пока же, к сожалению, не все российское вино высокого качества. Мы гоним литры, а нам надо гнать литры качественные, раз хотим конкурировать с европейскими производителями. И это очень важно донести до тех, кто принимает решения.

У нас 66 млн горожан, из которых лишь 11 млн пьют регулярно вино, причем не очень дорогое. Сельское население не является априори пользователем этой услуги, у него другие культурные коды, другие привычки. Реальное потребление вина составляет около 5,5 литра на человека в год. Это очень низкий показатель. Одна из причин этого состоит в том, что вино сделали дорогим.

Поэтому ключевым изменением ситуации после принятия закона должен стать ориентир на увеличение подушного потребления вина и сокращение потребления пива и крепких спиртных напитков. У нас чудовищный пивной алкоголизм — 57 литров на человека в год. Вино занимает всего 9% в объеме потребления алкоголя. Задумайтесь: в год выпивается 7,5 млрд литров пива и 800 млн литров вина, это почти в 10 раз меньше.

Один из вариантов смещения потребления в сторону вина — убрать из виноделия НДС. Это в среднем 50 млрд рублей в год. А взять его из пива, добавив порядка 10 рублей акциза на бутылку. Сейчас бутылка пива стоит 50-55 рублей. Ну, будет она стоить 65 рублей. Чуть меньше будут пить пиво, будут чуть больше пить вина.

Любители пива останутся, даже если его производство сократится до 7 млрд литров, 10 рублей на это не повлияют. Но отмененный в виноделии НДС вернется в бюджет, а вино почувствует глубокую поддержку и ему не надо будет все время бежать за импортозамещением через повышение акцизной политики, налогов и сборов в виде пошлин на импортное вино.

Мы должны жить в пропорции, которая кажется правильной: у нас должно быть 30% импортного и 70% отечественного вина.

— А сейчас какое соотношение?

— 50 на 50. Это из-за того, что подняли пошлины и акцизы. Протекционизм, конечно, имеет смысл. Но если говорить с точки зрения бизнесмена, то эти меры избыточны. Нам надо смещать потребление из крепких спиртных напитков и из пива, а это можно сделать только за счет цены. Сейчас же повысили пошлину, и наши производители тут же подняли цену. Я же как оператор рынка говорю. У нас в компании есть проект «Большое русское вино». Цену повысили, но объемы-то теряют. И это опасная игра.

Поэтому и есть смысл отменить НДС в виноделии. Бюджет ничего не потеряет, но ситуация изменится. И это «расстояние» в 20% между импортным вином, которое будет облагаться НДС, и российским вином без НДС будет вечным. И не надо будет пошлины повышать — рынок будет стабильным, импорт станет сокращаться органически.

— Как относитесь к предложению о повышении до 200% ставки пошлины на импорт вина из недружественных стран? Стоит ли вводить запрет на него?

— Оно, скорее, политическое, эмоциональное. Импорт в принципе уже сокращается. Но для тех, кто привык именно к импортному вину, трагедии никакой не происходит. Вина достаточно для того, чтобы мы «заехали» в 2025 год с запасами. Но объемы и цены будут меняться. Мы посчитали, что категория просекко, к примеру, со следующего года сократится на 35%, а цены могут повыситься с 900 рублей до 1300 рублей за бутылку. Это заметно.

— Поставки будут уменьшаться?

— Конечно. Спрос регулирует поставки. Мы не будем завозить прежние объемы, потому что теперь они не будут востребованы. Потребитель будет искать привычную 900-рублевую категорию. Но нам очень важно, чтобы российский производитель сохранил эту цену.

— Повысит ли спрос на отечественное вино предложение о «российской полке» в торговле и о квоте на него в ресторанах и кафе?

— Такая полка, наверное, возможная мера. Нам надо навести порядок с ритейлом по одной простой причине — он является крупнейшим импортером вина и забивает полку своим товаром, которым хочет обеспечить стабильность спроса на долгое время. А мы не можем себе позволить делать то, что делает ритейл, мы не можем поставить на полку товар, который будет оборачиваться в течение года. Мы потеряем маржу, потому что работаем посредником, а они — с конечным потребителем. Мы пытались это как-то объяснить ритейлу, но он нас не слышит. И в этой связи произошел перекос затоваривания.

С моей точки зрения, полка на 40-50% должна быть насыщена российским вином.

Вот с HoReCa другая история. На ее долю приходится порядка 20% реализации вина. Это не самый крупный канал, но он является самым имиджеобразующим. Бренд формируется только через него, другого инструмента нет.

В РФ несколько десятков тысяч ресторанов, имеющих лицензию и способных торговать качественным вином. А число SKU российского вина, которое бы подходило по качеству, всего 300. То есть у нас не хватает количественных показателей этикеток, настолько конкурентоспособных вин, которые могли бы заместить импорт. А как быть, к примеру, владельцу ресторана итальянской кухни, которому предписывают иметь в меню до 50% российского вина? Поэтому давайте будем разумными, давайте вести диалог чуть-чуть более осторожно, прагматично.

— Почему, на ваш взгляд, так и не начался эксперимент по дистанционной торговле вином?

— Решение буксует. Здесь нужна воля кого-то наверху, кто скажет: ребята, хватит заниматься ерундой, давайте разрешим российским виноделам использовать этот канал.

Наша компания продвигает российское премиальное вино — от 650 рублей за бутылку на полке. У нас есть задача продавать его как можно больше, добавлять новые имена и таким образом замещать импорт. У нас создана маркетинговая и логистическая платформа, которая является незаменимым рычагом и инструментом для компаний среднего и выше среднего объема, но не крупных. Мы не нужны, например, ни «Абрау-Дюрсо» (MOEX: ABRD), ни «Фанагории», они самодостаточны.

Но тот, кто производит 250-500 тыс. бутылок в год — а это хороший объем — не в состоянии построить эту логистическую платформу и создать дистрибьютора с нуля. В этой связи перед нами большая задача — найти как можно больше мест сбыта российского вина, достойного как раз вот этой категории производителей. Мы им помогаем и с коммуникацией на рынке, и с продажами, и логистически. Если вы хотите, чтобы ваш бренд был узнаваемым на рынке, он должен иметь покрытие от Калининграда до Владивостока, вот это мы и делаем.

Надо развивать и другие каналы сбыта. Вот почему, к примеру, запретили продавать качественное вино по цене порядка 1 тыс. рублей за бутылку на заправочных станциях? Кому придет в голову идея купить его и сразу выпить? Это продукт для дома, для пикника. При этом поощряются ярмарки, где большое количество дегустаций.

— Как развивается проект компании «Большое русское вино»?

— Мы запустили его два с половиной года назад, наращиваем объемы — удваиваемся каждый год. План по объему продаж на этот год — увеличение до 10% оборота. Начинали с восьми марок, сейчас будет 14.

С существующими брендами и с их объемом производства потенциал увеличения — до 7 млрд рублей. Однако мы пока не видим большую цифру, наша прошлогодняя экспедиция по винным регионам России показала, что пока нет такого количества предприятий, такого объема производства, которые могли бы заместить объемы дорогого импортного вина. Мы в зависимости от года продаем от 25 млн до 30 млн бутылок. Такого количества в нужных нам ценовых сегментах и сегментах качества пока нет.

Российского вина, которое россиянин бы легко купил, например, за 20 тыс. рублей за бутылку, еще нет в принципе, а такие импортные вина у нас есть.

— Когда ваше вино из Грузии появится в России?

— Проект, который реализуется в Грузии с 2016 года, прошел восьмилетний цикл, и в сентябре мы планируем привезти первую партию вина двух марок из собственного винограда. Вино не дешевое, но качественное: его стоимость на полке будет от 900 рублей до 1 800 рублей за бутылку. Производство — 400 тыс. бутылок, со следующего года будет 600 тыс. бутылок.

— А компания сама планирует производить вино в России?

— Планы такие есть. Пока выбираем участки, готовим их, обрабатываем, привозим лозу. Не исключаем и покупку винодельческого предприятия. Но все еще, как говорится, below the line, то есть ниже уровня, который можно показать. Верхней части айсберга пока нет.

— И когда на рынке может появиться российское вино от Simple?

— Приблизительно в 2029 году. Это большие и долгие инвестиции.